[~Part~]

05.07.2013 в 16:00

Пишет  La PIOVRA:

Откровения текстуального извращенца
Автор: La PIOVRA.
Жанр: мемуары, автобиография.
Рейтинг: юморной NC-17.
Размер: если текст большой и толстый, то размер значения не имеет.
Предупреждение: аффтарский йумар и прочие текстуальные извращения!

Я текстуальный маньяк.

У меня нетрадиционная текстуальная ориентация.

А ещё я текстуальный эксгибиционист – прячу свой текст под кат и отправляюсь с ним в общественные места.

Там я подкарауливаю мирно гуляющих читателей, распахиваю перед ними кат и показываю свой текст.

Читатели обычно пугаются и убегают.

Но некоторые грозятся поймать меня и побить тапками.

А самые решительные вызывают модерацию.

Ещё я люблю подсматривать, как другие занимаются текстом.

Особое удовольствие – спрятаться в комментах и наблюдать за теми, кто наблюдают, как текстом занимаются другие.

Но мои текстуальные извращения меня не мучают.

Я ими наслаждаюсь.

Потому что в этом нет моей вины.

Во всём виновата пропаганда текстуализма.

И тяжёлое детство.

Однажды бабушка застала меня за занятием текстом.

Она кричала, что словоблудие – страшный грех, била меня по рукам и пугала, что если я не перестану этим заниматься, у меня на ладонях вырастут волосы.

Я так обрадовалась – об этом можно написать книгу!

С тех пор я занималась текстом исключительно по ночам с фонариком под одеялом, вдохновляясь журналами с текстами для взрослых в надежде побыстрее отрастить матчасть для своего бестселлера.

Но ладони как были лысыми, так и остались.

Другие авторы меня часто спрашивают: "У тебя ещё не растут? Или ты так гладко бреешь?"

Зато волосы – внизапна! – выросли на ладонях у брата, а он даже книжки в руках никогда не держал, не говоря уже о ручке с бумагой!

Абыдна.

И нипанятна.

А ещё я жертва текстофилии.

Я росла в поистине беззаконные времена.

В бытность мою несовершеннолетней ребёнок был полностью бесправным, потому что не существовало закона о защите детей от текста, способного нанести вред их умственному и психическому развитию.

Поэтому меня совершенно безнаказанно десять лет насиловали учителя-текстофилы, принуждая меня к сочинениям, изложениям и прочему противоестественному тексту.

А также отец, который по праздникам напивался и заставлял меня писать всем родственникам пошлые поздравительные открытки.

О дедушке, который регулярно закрывался со мной в комнате и принуждал меня к многочасовому написанию под диктовку всевозможных петиций в министерство социального обеспечения и жалоб в общества защиты прав потребителей, я уже молчу – до сих пор вдохновение леденеет от ужаса, как вспомню.

Эти мерзости и постоянное текстуальное насилие надолго отбили у меня охоту к занятиям текстом.

Я даже думала, что я текстуально несостоятельна.

Но в 29 лет у меня случился настоящий текст, который пробудил во мне мою текстуальность.

С тех пор текст – моё любимое занятие.

Я считаю, что в занятиях текстом нет ничего грязного и постыдного.

Научно доказано, что регулярные занятия текстом улучшают самочувствие, укрепляют иммунитет (особенно к критике) и тем самым увеличивают продолжительность жизни.

Например, доподлинно известно, что особо страстные авторы живут в веках и, можно сказать, бессмертны.

Занятия текстом – самая естественная вещь на свете.

Текст угоден Творцу.

Ибо сказано: "Вначале было Слово".

В занятиях текстом главное – не думать о том, как ты выглядишь, расслабиться и быть собой.

И всё получится!

Когда у меня возникает текстуальное желание, я могу заниматься текстом где угодно.

Я уже имела текст на рабочем месте, в лифте, в самолёте, в ресторане, на деловом совещании, в парке на лавочке, в лесу, на пляже и даже под фонарным столбом посреди дня на виду у прохожих.

А ещё я занималась виртуальным текстом и текстом по телефону.

Но лучшее место для занятий текстом – это, конечно, постель.

Моя любимая текстуальная поза: я снизу – полулёжа на кровати, под затылком подушка, ноги согнуты в коленях и раздвинуты, ноутбук сверху – передней частью он упирается мне в грудь, а задняя лежит у меня между ног.

Во время занятий текстом я никак себя не сдерживаю: кричу, смеюсь, плачу, в общем, проявляю полный спектр своих текстуальных ощущений.

Я готова заниматься текстом круглосуточно, но самое острое текстуальное возбуждение меня настигает ночью.

И на рассвете.

Часто я просыпаюсь оттого, что у меня стоит текст.

Если у меня нет текстуального партнёра и моё текстуальное желание не находит естественного выхода, я занимаюсь флудом.

Я предпочитаю опасный спонтанный текст и никогда не предохраняюсь, поэтому часто рожаю истории по залёту от неизвестных идей.

Я никогда не делала текстуальный аборт: я считаю, что если Творец послал мне текст, значит, он кому-то нужен, и я не имею права его убить, даже если он родится уро альтернативно талантливым.

Текстуальное воздержание очень плохо влияет на мою психику: если я не занимаюсь текстом больше трёх дней, я становлюсь злой и раздражительной.

В такие дни про меня говорят: "Текста ей надо!"

Как у любого текстуально зрелого автора, у меня регулярно бывают творческие критические дни.

В такие дни мой идейный фон резко скачет, в результате чего моё настроение колеблется между "Не трогайте меня – я пишу!" и "Отстаньте от меня – у меня не пишется!"

Но до творческого клим кризиса мне ещё далеко.

Я живу регулярной текстуальной жизнью.

Но если я не хочу заниматься текстом, я говорю своему текстуальному партнёру, что у меня болит голова.

Если в момент острого текстуального возбуждения я не могу заняться текстом немедленно, невозможность текстуальной разрядки причиняет мне физическую боль.

Я даже начинаю задыхаться.

Я считаю, что пока у меня есть хотя бы один палец и одна извилина, я не имею права жаловаться на текстуальную импотенцию.

Я знаю, что размер значения не имеет.

Но я так люблю, когда большой, большой и толстый текст во мне.

Обычно я больше одной страницы за раз не кончаю.

Но бывал у меня и фееричный текст, когда я кончала по десять страниц за ночь.

Три раза в жизни я испытывала непрерывный текстуальный оргазм длиною в целую неделю.

Если я не имею текст, текст имеет меня.

Поэтому мне постоянно приходится быть начеку.

Особенно в бане душе.

Ибо текст нечаянно нагрянет, когда его совсем не ждёшь.

Поэтому я уже давно не пользуюсь мылом.

Перешла на гель для душа.

Но текст оказался очень изобретательным и начал использовать его вместо смазки.

Теперь я хожу в ванную, только вооружившись бумагой и ручкой.

В туалете безопаснее – там бумага есть по умолчанию.

Осталось только вбить гвоздик и повесить ручку на верёвочке.

Но я всё время забываю.

Поэтому часто приходится пользоваться эээ... тем, что есть под рукой.

А критики потом говорят, что у меня дерьмовые тексты.

А это не так!

Ибо миллионы читателей не могут ошибаться!

"Неужели в моём тексте нет ничего хорошего?" – спрашиваю я злобного критика.

"Есть! – отвечает критик. – Но я сейчас из него выйду!"

В мужчинах я больше всего ценю текстуальность.

Поэтому мужчины часто обижаются, что мне от них нужен только текст.

Да, я использую мужчин.

Для текста.

Я вообще считаю, что мужчины созданы исключительно для текста.

И для продолжения проды.

Место мужчины – в ворде!

Если герой моих грёз жалуется, что мне от него нужно только одно и я совсем не обращаю внимания на его богатый внутренний мир, я отвечаю: "Shut up and have a text with me!"

Но потом меня начинает мучить совесть.

И чтобы подчеркнуть духовную красоту используемых мною мужчин, на тумбочку со смазкой я ставлю вазу с цветами.

Критика часто обвиняет меня в текстуальном шовинизме, потому что в моих текстах фигурируют одни мужчины.

Это грязная клевета!

Потому что их там как минимум двое!

Я не знаю, сколько у меня было текстуальных партнёров.

После сотого считать перестала.

Но глубоко в душе я романтик – верю в большой и светлый текст, текст с первого слова и встречу с прекрасным текстом верхом на обоснуе.

Я приемлю только текст по вдохновению.

Но мой первый текстуальный опыт был по расчёту.

В десятом классе на республиканской олимпиаде мне посулили огромное вознаграждение за занятие текстом в особо извращённой форме – по-немецки.

Ja, ja! Das war fantastisch!

Немцы тоже так посчитали.

И присудили мне второе место.

С тех пор я занимаюсь текстом исключительно по вдохновению.

Потому что для меня главное – удовольствие от процесса, а не всякие там призовые места и прочая всемирная слава.

Но от комментов и прочего вознаграждения тоже не отказываюсь.

Я пресыщенный текстоман и люблю изощрённый и извращённый текст.

Я даже состою в подпольной секте, которая практикует запретный текст.

Поэтому мне приходится скрывать свои текстуальные предпочтения от окружающих.

Я живу в постоянном страхе – меня в любой момент могут обвинить в пропаганде текстуализма или даже арестовать по обвинению в текстофилии.

Но от этого удовольствие только острее.

У меня гипертекстуальность.

Если я не занимаюсь текстом, я о нём думаю.

Мысли о тексте меня заводят.

С друзьями мы чаще всего разговариваем о тексте.

Из этих разговоров я узнала, что они могут по пять и больше страниц за ночь.

Это откровение вогнало меня в депрессию – у меня-то больше одной не получается!

И то не каждый день.

Я сходила к текстологу.

Мол, так и так, друзья говорят, что могут по десять страниц за ночь.

"Ну так и вы говорите!" – посоветовал текстолог.

"А обоснуй?..." – робко спросила я.

"Автору верят на слово!" – авторитетно заявил текстолог.

С тех пор текст у меня так попёр, так попёр!

Я люблю, когда меня гладят по тексту.

Но ещё больше мне нравится, когда мой текст берут в мозг и ласкают языком в комментах.

После занятий текстом мне очень хочется, чтобы мой текстуальный партнёр погладил меня по автору и поговорил со мной об этом.

А он сука отворачивается к стенке и храпит молчит.

А я думаю, что с моим текстом что-то не так, и тихонько плачу.

Моя подруга давно уже разочаровалась в читателях.

Говорит, все они козлы, и им от нас, авторов, только одно надо – проду.

Я на словах с ней соглашаюсь.

Но в глубине души не теряю надежды встретить Своего Читателя: умного, доброго, верного и всё понимающего.

Чтоб тапками не бил, не флудил и комменты всегда дарил.

А подруга смеётся – говорит, таких не бывает.

"Ну как это не бывает?!" – возмущаюсь я.

Ведь говорят же, есть читатели в русских фэндомах: за своего автора в горящий холивар войдут, троля на скаку остановят.

Авторы за ними, как за каменной стеной.

Вот бы мне такого!

У нас с ним был бы горячий страстный текст и любовь до хэппи-энда.

Я бы рожала ему прекрасные истории, и мы бы вместе их вычитывали...

В общем, к чему это я, читатель: may I have a text with you?

@темы: читабельно, лопата